Великий немецкий поэт Гёте был фанатичным поклонником Хафиза Ширазского. Много времени уделил Гёте созданию своеобразного переводческого дивана «Газели Гафиза». Именно выдающему философу и классику немецкой литературы принадлежат такие слова: «В мире поэзии нет ничего возвышенней лирики, а в мире лирики нет ничего возвышенней утонченной экспрессии божественных газелей бесподобного Гафиза». Поэзией Ходжа Хафиза Шерози увлекались лорд Байрон, его соотечественник в килте Бернс, шевалье Вийон, шляхтич Мицкевич, камер-юнкер Пушкин, композитор-художник Чюрлёнис… К великому сожалению в наши дни сами носители языка Хафиза малознакомы с его творчеством. На собраниях посвященных ираноязычным авторам почему-то все меньше и меньше звучит подлинный голос Гомера таджиков Абу Абдулло Рудаки, который заложил поэтическую традицию идти своим творчеством в гущу народа, распевая свои новые творения под аккомпанемент рубаба или тамбура на многолюдном базаре в тени тутовника. Не рассказывают нам теперь эпические дастаны величайшего энциклопедичного царя поэзии Абулькосима Фирдавси Туси изложенные как ожерелье в его титаническом произведении ШАХНАМЭ. Никто не пользуется назидательными философскими произведениями Шайх Маслахатдина Сааъди Шерози «Бустон» и «Гулистон». Между прочим, поэт почти всю молодость провел с шамширом в руке, участвуя в сражениях с крестоносцами. Представьте себе, какой это был крутой дядя, если после всех своих приключений становится всемирно почитаемым литератором-философом и в доказательство назиданий умудрился прожить целое столетие… Кто сегодня знаком с творчеством Камола Худжанди, Мехсити Худжанди, Дилшоди Барно?! Как объяснить созидание произведений на фарси такими величинами цивилизации разных уголков ойкумены Альфраганусом, Низоми Ганджави, Джалолиддин Руми, Амир Хусрав Дехлави, Даккоки, Саккоки, Бинои, Васифи, Мушфики, Насафи… Уж не будем вспоминать, что родным языком Авиценна и Бируни считали таджикский.

Родом из Регара

В том месте, где чистые воды речки Каратаг струятся среди валунов-сангин, родился красивый любознательный мальчик. Его назвали Мирзо в честь деда как принято таджикской традицией. Это случилось в Регаре 1911 года и детство героя совпало с бегством через эти места эмира Бухары Саид Олимхана, ожесточенными боями Дамада Пошшои-Анвара с Красной Армией за расположенный недалеко населенный пункт Душанбе. На тот момент это было крупное селение, в перспективе обещающее стать большим городом. Это место было излюбленным пунктом торговли для всех племен с окружных гор. Здесь пересекались самые короткие горные пути с востока на запад и с юга на север. Люди выходили на базар задолго и целый день тратили на дорогу и поэтому только на второй день добирались на место, а успевшие подойти пораньше отдыхали, дожидаясь своего часа. Якшанбе – первый день недели (воскресенье) в пути, а душанбе – второй день недели (понедельник) в торгах и только в сешанбе – в третий день недели (вторник), а то и чоршанбе – в четвертый день недели (среду) торговцы добирались до своих высокогорных селений. Дореволюционная жизнь Таджикистана, особенно во владениях Восточной Бухары была чрезвычайно трудной. Замечательный ленинградский

писатель Павел Лукницкий, собственными глазами наблюдая жизнь горных жителей, написал об этом несравненно правдивый роман «Ниссо». Душанбинский торг кормил бадахшанцев и каратегинцев, спускались горцы из Рашта, Вахша, Сарай-Камара (Пяндж). Даже Бойсун, Кулёб, Шаартуз, Термез и Кабул присылали своих ремесленников и торговцев. Отсюда в любую сторону был удобный почти равный радиус перехода: через Анзобский перевал – в Туркестан, Пяндж – в Афганистан и Индию, Раштскую долину и высокогорный Алай – в Китай, Денау – в Бухару и Хиву… Постепенно невзрачный кишлак благодаря своему удачному центростремительному расположению и увеличивающимся торгам в понедельник, превратился к началу ХХ-столетия в населенный пункт, напоминающий средневековый город. После страшного Каратагского землетрясения 1907 года владетельный бек Гиссара переехал со своей резиденцией в Душанбе и в 1920 году здесь было уже 14 тысяч жителей. Поэтому военные специалисты Красной Армии оценили стратегическое значение Душанбе и выбрали его для дислокации Первой Узбекской дивизии, чтобы выиграть кампанию против генералиссимуса Энвера-Паши и Ибрагима. Моджахеды-повстанцы отсюда неоднократно нападали на гарнизоны красных в Дехнове, Миршоди, Шурчи, вплоть до Термеза и Джаркургана. Однако за Красной Армией стояли мощные ресурсы метрополии Туркестанской АССР. И все же. Неоднократно выбивая красных из Душанбе, генералиссимус Энвер-Паша все-таки не смог превратить его в свою цитадель, и был вынужден ретироваться в земли локайцев и марка после многочисленных боев на Бандыханской равнине и в предгорьях Байсуна. Добравшись к его главной резиденции в Бальджуване, красные отрезали силы главного полевого командира Давлатмандбия от пограничной Амударьи, в результате чего приходилось принимать навязанные бои, невыгодные с точки зрения стратегической. Вот что пишет современный таджикский историк Камолуддин Абдуллоев об этом: В середине февраля 1922 г, под давлением повстанцев русский гарнизон покидает Душанбе. С этого времени почти на полгода Восточная Бухара оказывается в руках моджахедов. Однако Энвер понимал, что успех его разрозненных отрядов над немногочисленным красноармейским гарнизоном непрочен и недолговременен. Собрав все свои силы – около 8 тысяч узбеков (племен марка и конграт) и таджиков Гиссара, Куляба, Каратегина и Дарваза, а также афганских добровольцев (к тому времени к нему прибыло два отряда афганцев числом 300 человек, в числе которых оказался и Хабибулла – Бачаи Сако, будущий эмир Афганистана), Энвер двинулся на запад. Во второй половине апреля, занял оборонительные позиции у Байсуна. Здесь к нему присоединился отряд бывшего министра обороны БНСР Абдул Хамида Арипова. Уверенный в том, что ему почти удалось “объединить мусульман”, Энвер посылает Советской стороне ультиматум, с требованием в двухнедельный срок вывести красноармейские части из территории Бухары и признать его право на создание “независимого государства”, включающего территорию советских среднеазиатских республик. Это письмо было датировано 19 мая и адресовано президенту Азербайджанской Советской республики Нариману Нариманову (с которым Энвер был знаком по Баку). Тогда же Энвер пишет еще одно письмо, подтверждающее его полный и принципиальный разрыв с большевиками. Оно, как и другие письма, было найдено среди вещей убитого Энвера, переведено на русский язык и позже помещено в архив Красной Армии. Письмо, о котором идет речь, было написано на немецком языке 20 марта в Байсуне и адресовано бывшему сокамернику по берлинской тюрьме, видному большевику Карлу Радеку: “Дорогой Карл, ты, наверное, бранишь меня, но совершенно, напрасно, ты

знаешь, что я более года стремился привлечь на нашу точку зрения всех наших товарищей, которые оказались не в силах вести большевистскую пропаганду среди мусульман, наоборот, усилия народов, желавших освободиться от капиталистическо-империалистического гнета, остались безрезультатны. Карахан, а затем Чичерин много обещали, но ничего не сделали. К сожалению, с Троцким я не смог войти в контакт… Когда я прибыл в Бухару, я ясно увидел, в чем дело. Они стремятся всегда силой и обманом удержаться в старых русских колониях. В России они имели рабочих и крестьян, но здесь только некоторых авантюристов… Если вы вашу завоевательную политику будете продолжать, то вы будете иметь против себя все магометанские народы. Последние слова: поговорите с прочими товарищами: Лениным, Троцким и т. д. Если они примут предложение, то я обещаю все средства”. Это был ультиматум всей Советской власти. В конце февраля 1922 г. Энвер принял решение, пользуясь малочисленностью советских войск развернуть наступление на Бухару через Байсун и Шахрисабз. В Сурхандарьинский район был двинут отряд во главе с Данияром. В окрестностях Бухары действовал Абдул Каххар. Восстания вспыхнули и в Самаркандской области (Ачил, Хамракул). Таким образом, весной 1922 г. был создан почти общий фронт борьбы против Советской власти от Самарканда и Ферганы до Восточной Бухары. Надо сказать, что в Таджикистане Энвера уважали, особенно он был в почете как зять халифа правоверных мусульман. Ведь население Священной Бухары было глубоко верующим. Поэтому метрополия в кампанию уничтожения Энвера бросила самых надежных специалистов: Буденного, Какурина, Каменева, Куйбышева, Орджоникидзе, Петерса, Рудзутака, Фрунзе, Элиава. Финал жизненного пути героя нашего рассказа произошел 4 августа 1922 г. Различные источники сходятся в том, что это был район Балджувона, более точно называют кишлаки Оби-дара, Чаган, Сангтуда, Яп. Тогда рядом с Энвером находились его подручные: турки Фарук Бей, Даниял Бей и Бури Беташ Бей. Кроме них, в последнем сражении Энвера принимали участие Хусейн Нафиз, Мурат Еш, Керим Бей и Мусульманкул. Как гласит военная сводка, Энвер “попытался еще раз вырвать успех из рук Красной Армии и сам повел свои отряды в конную атаку, но, получив пять ран, мертвым остался на поле боя, а отряды его в панике бежали, не захватив даже его трупа.” По официальной советской версии, заслуга в уничтожении Энвера-Паши принадлежала 3-ему эскадрону 16 полка 8-й Башкирской кавалерийской бригады. В том бою погиб и Давлатмандбий. Как свидетельствовал на следствии в ташкентской ЧК Абдукаюм Парвоначи (тесть Ибрагимбека), последний бой совпал с религиозным праздником Иди Курбон. Тогда Энвер и Давлатманд в Япе (родном кишлаке Давлатманда), оставив при себе 30 джигитов, отпустили остальных праздновать. К этому времени (4 августа), подошли красные войска, и во время завязавшегося боя Энвер и Давлатмандбий были убиты. Обстоятельства того боя передавались из уст в уста и сохранились в памяти эмигрантов в следующем виде: “В Балджувоне, близ Чагана состоялся бой. По приказу Давлатмандбия – главнокомандующего, боем руководил Энвер Паша. В разгар боя командир Красной Армии смертельно ранил Энвера. Отступая, Давлатманд схватил красного командира – убийцу Энвера и оглушив его, положил поперек своего седла. Однако, во время движения, красный командир пришел в сознание и, вытащив пистолет, выстрелил в Давлатмандбия. Пуля вошла в грудь и вышла из плеча. Когда доскакали до безопасного места, теряющий силу Давлатмандбий, сбросил свою ношу и приказал:

“Убейте эту собаку”! Перед смертью он дал распоряжение вывести тело убитого Энвера. Затем Давлатманда и Энвера похоронили. Началось отступление. Мусульманское войско возглавил Мулло Али Мошина. Вскоре его, из соперничества, застрелил Абдукадыр Токсабо, племянник Давлатмандбия. Возобновились распри между таджиками и локайцами”. Характерно, что главным героем приведенного рассказа является не Энвер – зять халифа, а Давлатманд – местный вождь. В этом смысле эмигрантское предание представляется скорее дружинным и локальным, нежели религиозным и панисламистским. Странно также, что Давлатманд, как гласит предание, вывез не умирающего Энвера, а его убийцу. Красноармейская сводка, как видно из документов архива Туркестанского фронта, традиционно расходится с приведенным устным рассказом. Согласно сводке, ударом шашки красноармеец снес Энверу голову и часть плеча. Труп турецкого генерала, а также документы оказались в распоряжении особого отдела Бухарской группы войск. Среди бумаг оказались документы на турецком, фарси, узбекском, шифры, письма, в том числе от женщины по имени Тавфия, а также письма от детей своему отцу на немецком языке из Грюнвальда. Некоторое время победители не могли идентифицировать труп. Были опрошены люди, знавшие Энвера (Файзулла Ходжаев, красный командир Веревкин-Рохальский и др.). Им было представлено следующее описание трупа: “Рост выше среднего, лицо круглое, черные глаза, нос большой и правильный, возраст около 40 лет”. (Действительно, в 1922 г. Энверу исполнился 41 год.) В письме, датированном 15 августа, говорилось, что “сведения нужны командующему Бухарской группы Павлову для определения личности убитого под Бальджуаном Энвера, так как имеющиеся приметы очень стары и едва ли могут служить материалом для опознания убитого”. Абдукаюм Парвоначи свидетельствовал, что «после смерти Энвера и Давлатманда, их ценности забрали Усман Эфенди, Бури Баташ и какой-то лезгин из Карши (видимо, Данияр-К.А.) и ушли в Каратегин к Фузайл Максуму». Он также совершенно неожиданно заявил, что Энвер был похоронен … 40 дней спустя после смерти Сами Беем в Чагане. Что бы это означало? Не спутал ли Абдукаюм (или секретарь-переводчик, протоколист допроса) похороны с поминками? Или речь шла о перезахоронении, что уж совсем маловероятно. Эмигранты свидетельствуют, что “Энвер был погребен на кладбище Хазрати Султан, что в 3 каронах (или косов, что означает меру длины) от долины Алуча”. Олаф Кэроу и Заки Валиди Тоган дают живописное описание гибели Энвера и пришедшего к нему на помощь, Давлатманда. Кэроу и Кастанье также утверждают, что на следующий день после боя оба героя были погребены в Чагане и “окрестные местные племена числом в двадцать тысяч собрались на похороны Энвера. Многие из них целовали руки и ноги мертвеца и собирали волосы его бороды на память”.

По нашим сведениям генералиссимус и дамад Энвер-Паша был убит командиром дивизии Исраилом Ахуновым, почётным гражданином города Коканда Ферганской области республики Узбекистан. При Ахунове в этот момент присутствовал его личный ординарец – будущий герой Отечественной Войны, командующий Черноморским фронтом генерал Иван Петров.

Все события гражданской войны Восточной Бухары на всю жизнь запомнились в острой памяти маленького подростка Мирзо, формируя в нем истинного сторонника советской власти, которая дала его народу долгожданную новую жизнь без власти эмира и беков. Зерно и хлеб, одежду и медикаменты, образование и культуру дала новая власть. Моральный дух населения был на высоте, народ строил свою жизнь по своему желанию. Формирование талантливого поэта было естественным, его отовсюду охватывала юная романтика того времени, уверенная в завтрашнем дне, устремленная в будущее. Поэтому лирика Мирзо Турсунзода позитивная уверенная жизнеутверждающая без лишней шелухи стихоплетства. Поэзия Мирзо адресная и знаковая как, например «Малика», «Я встретил девушку». Именно на этих его произведениях хочу задержать внимание читателя ибо в последнее время наблюдается какая-то возня и спекуляция вокруг творчества Мирзо. Наверное, еще что-нибудь захотят украсть у нашего Мирзо в будущем, как прибирают китайцы наши восточные владения, а мы молчим и даже не кричим об этом на всю Вселенную. Азербайджанцы утверждают, что песня-шлягер кинофильма «Я встретил девушку» принадлежит им как исполненная слащавым азербайджанцем Бейбутовым. Однако такого прецедента еще не было, чтобы какой-то исполнитель присваивал себе чужую песню из чужого фильма. Мирзо Турсунзода наверное перевернулся не раз в своем лахат от подобной наглости и цинизма. Потому что именно благодаря его идее и его стихам стало возможно появление такого чудесного фильма «Я встретил девушку», музыкального и цветного с несравненной утонченно женственной Розией Акобировой в главной роли. Фильм демонстрировался на знаковых Международных форумах, был удостоен наград, а в прокате долго не уступал пальму первенства. Рекомендую всем посмотреть этот фильм и насладиться игрой замечательных актеров, оценить мастерство операторов и художников, хотя надо сделать скидку на время, но режиссура хороша.

Другой казус связан с песней, распеваемой бухарскими евреями Нью-Йорка «МАЛИКА». Исполняется она в связи с личностью либо демонстрацией танцев бухарской еврейки Мавзол Яшуваевны Калонтаровой, уроженки города Сталинобод 1950 года рождения. Её наградили званием народной артистки в 1984 году. В это время Мирзо Турсунзода уже был погребен. Он скончался в 1977 году и не мог своё стихотворение посвятить Мавзол Яшуваевне, хотя ей было тогда 26 лет. Она для таджикистанцев известна как Малика Каландарова. Конечно это псевдоним, потому что каждый таджик знает, что бухарские евреи никак не могут быть каландарами. Известно, что в богемной жизни Таджикистана и Узбекистана бухарские евреи играют чрезвычайно занимательно-лидирующую партию. Например, в соседнем Узбекистане клан бухарских евреев Закировых никому не уступит современную эстраду, а экстравагантная эпатажная представительница данного клана, чтобы заполучить в актив российскую эстраду даже перебралась из Америки в Москву. Однако не надо искажать творчество нашего Мирзо ! Знающие люди свидетельствуют, что своё стихотворение «МАЛИКА» Мирзо Турсунзода посвятил таджикской Жизели – божественной балерине Малике Сабировой. Они познакомились в Кремле, когда получали какие-то ордена. Как всякий мужчина, умеющий ценить женскую красоту и обаяние, а таджики по аксиоме – бесспорно, это умеют, Мирзо влюбился в молодую талантливую балерину Таджикистана. Правда, надо признать – таджики умеют любить и платонически! Другим это не понять. Например, когда я спрашиваю моего друга профессора Сорбонны де Круа: «Мсье Круа ! Кес-ке-се ля платоник амор ?!» Он отвечает весьма прозаично: «Это любовь без механического проникновения». На то он и прагматичный европеец. Однако Восток – дело тонкое! Можно обожать и любить своего кумира не приближаясь, посвящая песни и стихи, картины и полотна, испепеляющие влюбленную душу взгляды… Миллионы людей Востока живут и страдают от неразделенной и платонической любви. Возможно, поэтому мужчины Востока чрезвычайно скрытные утонченных чувств поэты. Два слова о Малике Сабировой. Хотя о ней лучше её друзей и коллег, особенно великой Улановой невозможно что-либо сказать вновь. Лучше видеть её танец в видеозаписях. Малика Абдурахимовна Сабирова 1942 – 1982 гг. Народная артистка СССР с 1974 года. Любимая ученица великой Галины Улановой. Партнеры – Владимир Васильев, Б. Хохлов, В. Тихонов, М. Бурхонов. Умерла от рака лёгких 27 февраля 1982 года. Похоронена на кладбище «Лучоб» в костюме Жизели. Муж – Музаффар Бурхонов. Фильмы 1965 – 1002 ночь; 1969 – Молодой балет мира; 1971 – Адажио; 1972 – Восточное сказание; 1980 – Рубаи Хайяма; 1980 – Вакханалия; 1983 – Наша Малика

Новый 2016 год в Таджикистане и во всем культурном мировом сообществе должен быть отмечен знаковым 105-летием таджикского соловья Мирзо Турсунзода, которого в нашей молодости вполне заслуженно называли «Хафизом советского Таджикистана». Возможно, еще мало кто об этом задумывался, и мы просто хотели напомнить друзьям…

В памяти таджиков Таджикистана и Афганистана остались следующие стихи о гибели Энвера:

Сангтудаи сангвара

Давлатманди джангара

Куштанд Пошшо Анвара

Ай, подшохи олам!

Гуш кун, ки арз дорам

Сад хайфхои Бухоро

Газоро карз дорам

Нет счета камням в Сангтуде

Нет предела отваге Давлатманда

Энвер Пашу убили

О, Владыка мира!

Вними моим речам!

Скорблю я о несчастной Бухаре

Мстить за нее – мой священный долг.

Споры вокруг песен на стихи Мирзо Турсунзода

Москва, Красная Пресня, Шмитовский проезд 17/13