Этот день ничем не отличался от других таких же. Опять дневная суета, поиски работы, которой нет. Наимджон Каримов с грустью вспоминает свою последнюю работу личного водителя успешного бизнесмена. Но этот кризис, пришедший с Американской земли не щадит никого, особенно мигрантов. Бизнесмен потерял дело своей жизни, а Наимджон – работу, да и не только работу, вместе с работой он потерял жилье. В течение последних нескольких лет, пока он работал водителем, он жил у своего благодетеля.

Первые шаги после увольнения давались тяжело, ночевал, где придется, но не унывал, верил, что с его навыками водителя, с его знанием Москвы и области, он найдет работу. Но время летело, деньги заканчивались, а удача упорно не хотела ему улыбаться. Были случайные заработки – где машину поможет разгрузить, где двор подметет. Уезжать домой, в Таджикистан даже не думал, ведь там еще хуже, да и семью нужно кормить. Люди, оказавшиеся в подобной ситуации, сдаются, зачастую спиваются, но не Наимджон, он верил в удачу… и она, хоть и маленькая, но пришла. В один из вечеров, закончив подвернувшуюся работу и получив деньги (целых 800 рублей за день работы), он крутился возле Белорусского вокзала в Москве, выжидая, когда можно будет на какое-то время зайти поспать в зал ожидания (пока не прогонит милиция). Тут же, рядом с ним оказался мужичок, по виду то ли армян, то ли грузин, не очень опрятно одетый. Познакомились, новый знакомый назвался Сергеем. Быстро нашлась общая тема для разговора. Через час, они были уже друзьями, поделились друг с другом своими бедами, проблемами. Сергей оказался москвичом, есть своя комната в коммуналке, рядом с Тверской.

Наимджон и не смел мечтать, но новый знакомый пригласил пожить вместе, пока он не найдет себе работу и жилье. Самое заветное слово, которое Наимджон услышал от Сергея, это слово «бесплатно». Но не зря в народе говорят, что бесплатным бывает только сыр в мышеловке. Вот и для Наимджона, эта квартира оказалась мышеловкой.

Когда Сергей привел Наимджона в свою комнату, находившуюся на первом этаже старинного дома в Трехпрудном переулке, то сначала он был шокирован, вход в нее был не через дверь, как у людей, а через окно. Высоковато правда, но крыша подвала расположенная прямо под окном исполняла роль крыльца. Сначала запрыгиваешь на крышу подвала, затем в окно комнаты, а там тихое, теплое жилье, а главное – бесплатно. Такая удача – редкость в наше время.

С того, первого дня знакомства, прошел целый месяц. Наимджон освоился, прижился, пришло осознание проблем хозяина квартиры. Оказалось, что соседи Сергея, не пуская его в квартиру через двери и отключив ему, свет и воду, пытались таким образом выжить его с жилплощади, находящейся в центре Москвы.

Февраль в этом году, был на удивление теплым. Целый год Наимджон ждал этого месяца, вернее сказать одного дня – 8 февраля. В этот день, 37 лет назад, он родился. Конечно, в такой сложной жизненной ситуации, день рождения не радует, но от воспоминаний детства не уйдешь. Почему то, именно в этот день больше всего накрывает волна воспоминаний о доме, о беззаботном детстве, о маме.

День рождения прошел скучно, правда Сергей и Артем поздравили, пожелали Наимджону здоровья, счастья и удачи в поисках хорошей работы. В этот день он даже курицу гриль купил на заработанные деньги и угостил своих гостей.

Артем, это молдаванин, такой же, как и Наимджон бедолага, метавшийся в поисках работы, и хозяин квартиры Сергей приютил Артема на несколько дней.

10 февраля, с утра прошел снег, а к полудню начал таять. Наимджон в этот день остался дома, решил привести в порядок одежду. Для этого, он сходил в соседний подъезд к знакомым консьержкам за водой и устроил стирку в старом тазу. Этот таз, пожалуй, единственный предмет, оставшийся у Сергея от прошлой жизни. Сам Сергей в этот день ушел из дома по своим делам. Остался Артем, и собственно сам Наимджон.

День подошел к концу, в соседних окнах поочередно гасли окна, а дом, напротив окон Наимджона стал похож на шахматную доску.

Два друга по несчастью, Артем и Наимджон ложились спать поздно, а если удавалось лечь раньше, то все равно не спалось. Мысли душили, не давали покоя. Воспоминания о прошлом перемежались с повседневностью. Было обидно, горько за неудавшуюся жизнь. Казалось, что все вокруг счастливы, а они одни, в этом огромном мегаполисе под названием Москва, ищут выход и не могут его найти.

За окном послышался звук мотора. Во двор въехала машина. «Наверно кто-то из припозднившихся соседей» – подумал Наимджон.

Под окном послышалась какая-то возня, потом звонкий стук в окно и резкий окрик: – «Эй, кто здесь есть, выходи, милиция». Наимджон вздрогнул, сердце ушло в «пятки». Как же он боялся, да и что греха таить, ненавидел слово милиция. С момента, как он приехал работать в Москву, это слово для него было нарицательным. Особенно после потери работы, когда он оказался «вне закона». Встреча с милиционером всегда заканчивалась неприятностью. После таких встреч, все деньги, заработанные за день, перекочевывали в карманы милиционеров. Прятать деньги Наимджону было негде, в комнате у Сергея оставлять нельзя, в банк положить тоже, вот и приходилось носить их с собой. Поэтому, при виде форменной синей одежды милиционера, он старался спрятаться.

После грозно прозвучавшего приказа всем выйти, Наимджон машинально осмотрел комнату, может где-то удастся затаиться. Но комната была пуста, и выхода не было, нужно выходить. Артем затаился на своей лежанке и притворился спящим, а Наимджон подошел к окну. Во дворе стояла милицейская машина с маячками. Возле машины два милиционера: старший лейтенант и лейтенант, а рядом с окном, на лестнице стоял прапорщик с пистолетом в руке. По его лицу и плавному покачиванию, из стороны в сторону, было видно, что прапорщик сильно пьян. Наимджон забрался на подоконник, и занес было ногу, чтобы вылезти на крышу подвала. Но в этот момент рядом показалась рука прапорщика. Он схватил его за одежду и резко дернул на себя. Наимджон потерял равновесие и стал вываливаться из окна, переворачиваясь в воздухе. За спиной он услышал хлопок, и резкая боль пронзила тело. По инерции, вылетев из окна, он упал на крышу подвала, скатился с нее и упал вниз, на асфальт с высоты двух метров. Почему-то он не мог пошевелиться, тело не слушалось. Что-то теплое и липкое заполняло одежду.

Откуда-то, как будто бы издалека послышались слова: – «Денис, ты что стрелял в него?» Тот, кого назвали Денисом, что-то промычал в ответ. Наимджон понял, что он ранен. Туман в глазах то появлялся, то исчезал. Он стал просить милиционеров вызвать скорую помощь. Мысли о возможной смерти, привели его в чувство, и с этого момента, до приезда скорой помощи он не позволял себе терять сознание.

Милиционеры долго совещались. Потом прапорщик, стрелявший в Наимджона, шатаясь подошел к нему и попытался вложить свой пистолет в его руку. Наимджон, что было сил, сжал кулаки, не давая этого сделать. Потом он видел, как милиционеры искали гильзу и пулю, вышедшую из его груди.

Приехала скорая помощь, врач, осмотрев его, сделал укол. Наимджон стал проваливаться в бездну. Сознание вернулось к нему уже в больнице. Он не знал сколько времени прошло с того рокового выстрела, и только одна радостная мысль: – «Жив».

Потом, уже спустя двадцать дней, когда он услышал разговор сестер о себе: – «бедненький, ведь теперь инвалид на всю жизнь», он вдруг чуть не заплакав стал проклинать того прапорщика, что стрелял в него. «Почему он меня не убил? Даже выстрелить и то не смог нормально, чему же его там учат?».

Наимджон, за свои тридцать семь, успел застать счастливую, безоблачную жизнь. У себя на Родине, в Таджикистане, он мальчишкой с утра и до вечера бегал со своими сверстниками – русскими, узбеками, немцами. Играли в войну, прячась за углом дома, надувая щеки, голосом изображали автоматные очереди. Самое главное, они никогда не задумывались над тем, кто твой друг по национальности, да и слова такого – национальность, они не знали.

Сейчас, спустя много лет, в больнице, обездвиженный, лежа на специальной кровати, с перебитым пулей позвоночником, он вспоминал это безоблачное детство. Слезы катились из глаз. За что…? Почему…? Ведь тот милиционер, стрелявший в него, был приблизительно его возраста. Ведь он тоже жил в этом безоблачном детстве и также, как и Наимджон бегал с мальчишками разных национальностей, играя в войну. Что произошло…??? Почему мы стали такими чужими? Почему мы до сих пор играем в войну, но уже с настоящим оружием? Но, самый главный вопрос, который Наимджон тысячу раз мысленно задавал ранившему его милиционеру: – «ведь лежачего не бьют, ты же должен был помнить это с детства?» Только ответа на него, он не получал. Никто к нему не приходил, ни из милиции, ни из прокуратуры, да и сам прапорщик не пришел. Или боялся взглянуть в глаза инвалиду, или уже забыл об этом мелком недоразумении. Поэтому, этот вопрос Наимджон так никому и не задал.

P.S. От автора:

Нет ничего страшнее для гражданина, когда в государстве не работает закон. Несмотря на извещение в следственные органы о поступлении в институт скорой помощи им. Склифосовского человека с огнестрельным ранением, никто не появился в больнице. Никто не провел проверку, никто не допросил пострадавшего об обстоятельствах дела. Ведь стреляли в центре Москвы. Уголовное дело до сих пор не заведено.

Как нам сообщили сотрудники МВД проверку, оказывается, провели формально, не выходя из кабинета. В возбуждении дела отказано. Нам дословно передали слова сотрудника проводившего проверку: Ну и что, этот таджик и так умрет, что теперь своих сажать?”.

Не умер таджик Наимджон, выжил. Выжил, и хочет посмотреть в глаза тому, кто сделал из здорового человека “живой труп”, тому, кто лишил семью кормильца, тому, кто обрек человека на вечные муки. Ведь этот милиционер тоже молод, но расплата обязательно настигнет его, если он не осознает и не покается.

Сейчас дело по инициативе Координационного совета ООД “ТТМ” находится в прокуратуре Пресненского района г. Москвы. Мы надеемся, что следователи прокуратуры сумеют разобраться, и накажут того, кто совершил это преступление. Если же этого не произойдет, значит, нет больше закона в нашей стране, нет справедливости.

Председатель ООД «ТТМ» по Московской области, прессекретарь ООД «ТТМ»
Сергей Каленик.