Глава XIX

Ватан, омад бањор, аммо набинам гул ба домонат,

Наояд наѓмаи шодї зи мурѓони ѓазалхонат.

Ба љои мављ хун мељўшад аз анњори хандонат,

Ба љои лола рўяд доѓ аз тарфи биёбонат.

Весна пришла, Отчизна, не видно радости твоей,

Не слишно, как поёт в саду веселый соловей.

Вода течет в твоих ручьях, похожая на кровь,

Тюльпанов нет, поля бледны, без трав и без цветов.

Весна в Панджшере такая же особая, необычная, как и во всех других уголках земли. Со своей красотой и живописностью гор. Необычность ее еще и в том, что по сравнению с долинными районами, она наступает здесь позднее обычного. Когда горные вершины Гиндукуша блестят еще снежной белизной, в низовьях, по берегам реки Пяндж, на южных склонах перевала Соланг уже начинает зеленеть весенняя трава. Под теплыми ласковыми лучами солнца буквально повсюду оживляется природа. Прозрачно чистый воздух насыщен теперь новыми запахами. Человека, понимающего гамму весенних красок, красоту окружающего пейзажа, душу заполняет какое-то особое трепетное чувство, непередаваемое словами. Глубоко вдыхая весь этот аромат, вслушиваясь в пение первых весенних птиц, остается лишь восторгаться прелестью природы, отдавшись своим сокровенным, от глубины души идущим чувствам. Этот ласковый легкий ветерок действует на человека успокаивающе. Будто и не было войны.

«О, человек, благодари Оллоха, что дожил-таки и до новой весны!» – наблюдая за открывающейся картиной, размышлял про себя Масъуд  вернувшийся в свой родной кишлак и на время забывший о войне. Теперь Масъуд наслаждался этой благодатью мирной жизни. Он направил взор на вершины гор Мунджахур и Кулохи Мола. Снежные шапки все еще украшали их макушки. Видно, холода все еще держались в вышине гор, чего вовсе не скажешь о макушке горы Сафедрег, находившейся на юго-востоке, прочувствовавшей наступление весны и успевшей избавиться от своего зимнего головного убора.

Этим утром Масъуд встал с приподнятым настроением. Совершив утренний намаз, как обычно сел за чтение Корана. Как только взошло солнце, положил Коран в мешочек, положил в нишу и вышел во двор. Погода стояла прекрасная. Внимание Масъуда привлекло пение птиц. Повернул к ним свой взор и на протянутой проволоке заметил длинный ряд сидящих и поющих вразнобой ласточек. Увидел их и вспомнил, что еще в прошлом году прямо под потолком его дома парочка ласточек успела обжить оставшееся еще с позапрошлого года гнездо, снесла яичек. Оглянулся и заметил на земле куски разбившегося гнезда. «Видать, бомбежки сказались и в судьбе этих пернатых. Что ж, теперь заново придется свить себе гнездо. Лучше оставлю дверь открытой, чтобы они смогли залететь и заняться своим гнездышком. А ведь если подумать, и эти ласточки, и их родители родились здесь же. Улетев в теплые края, с наступлением весны вновь вернулись туда, где родились. Как-никак родная сторона все время тянет к себе, даже и этих безобидных пернатых» – подумал Масъуд, и понял, что точно такая же судьба складывается и у него. Только ему, в отличие от птиц, надо будет отремонтировать отцовский дом. Чтобы отстроить себе новый дом, у него не было ни денег, ни средств. «Обойдемся пока и этим» – решил Масъуд.

Вслушиваясь в пение птиц, Масъуд наслаждался этой красотой и заметил, что его жена Паригуль несет в кувшине воду из родника Чашмаи Бедак.

- Мать Ахмада, видишь, как рады весне и нам с тобой эти ласточки?

- Вижу. – ответила Паригуль, направляясь в сторону дома.

- Дверь оставь открытой. Если захотят, пусть дома, если нет, то пусть на веранде построят себе гнездышко.

Паригуль поставила кувшин на землю, открыла дверь. Увидев, что дверь вновь захлопнулась сама собой, открыла ее и положила у косяка камушек, чтобы не закрылась. А сама пошла к таганке, чтобы кипятить чай.

- Отец Ахмада! Когда пойдешь в сад, на обратном пути принеси немного сухих веток. Дрова кончились. Нечем печь лепешки.

- Принесу, жена! Раз уж печешь лепешки, то испеки несколько кульчи* (колобок) Идем в Поранди, на свадьбу Исломиддина!

- Если уж свадьба у них, тогда почему нас не пригласили? – спросила жена.

- У Исломиддина сейчас каша в голове, сам не знает, что делать. Свадьба Исломиддина – это наша свадьба. Сама знаешь, его родителей здесь нет, чтобы ему было на кого опереться. А вместо родителей, родных и близких ему  нынче будем мы с тобой. Вот и поступим так, как положено родителям. Поженим его, представится возможность, отправим домой, на родину. Мать Ахмада, мир стал другим. Готовься, завтра утром идем на свадьбу.

Поищи там в своем сундуке, найди отрез,  платок какой-нибудь для невесты. Я-то из денежного довольствия самого Исломиддина купил все необходимое, заказанное братом Киёмиддином и тетей Хамидой, послал им через Солех Мухаммада. Но есть еще и другие расходы. Пусть, люди видят и знают, что и приемные родители жениха тоже пришли не с пустыми руками.

*кульча – колобок.

Своей неожиданностью и тем обстоятельством, что война еще на закончилась, и кто знает, что завтра может случиться с Исломиддином, известие о предстоящей свадьбе Исломиддина несколько омрачило, было настроение Паригуль. Она считала,

что будет лучше, если отложить со свадьбой до лучших времен, когда все успокоится, Исломиддин вернется к своим родным и близким и у себя на родине сыграют свадьбу. Но, видя категоричность мужа, поразмыслив, вывела, что конца краю войны еще никто не знает, а жизнь идет своим чередом. Будет лучше, если молодые справят-таки свою свадьбу. Выходило, что муж все-таки прав, и она теперь была рада, что утром следующего дня идут на свадьбу своего приемного сына.

Взяв в руки лопату и топор, Масъуд прошел за дом, направился в сад. Он хотел заготовить дрова из сухих веток, а заодно подготовить место для молодых саженцев. И если сможет достать саженцы яблони, сможет расширить и территорию сада.

Не прошло и часа, как к нему пришли гости. Из машины вышли устод Бурхониддин Раббони и стройный мужчина высокого роста, с открытым лицом, хорошо одетый, примерно одного возраста с Масъудом. Прогуливаясь, разговаривая, обходя сад, они подошли к Масъуду как раз в то время, когда он рубил сухие ветки на деревьях. Масъуд весьма уважительно относился к Раббони, и, увидев его, отложил топор и направился к гостям.

- Ассалому-алейкум, Омир Сохиб! – бодро поприветствовал Масъуда Раббони. – Вы оставили Кабул нам, а сами вернулись в родительский дом. Думали, что этим избавитесь от нас, но нет. Кто ищет, тот и найдет. Вот мы и нашли вас!

- Воалейкум бар салом, Устод! Добро пожаловать в мой дом! Я ведь еще до возвращения сюда предупредил вас! А вы меня вините в чем-то! – сказал Масъуд, надеясь выйти из неловкого положения. – Устод, извините! Я слеп перед жизненными трудностями! Больше сил нет противостоять талибам! Но ведь, вы же прекрасно знаете, что я всю жизнь воевал с чужеземцами. А талибы теперь – мои же земляки, братья наши. Это те же пушту, хазора, узбеки и таджики, обманутые талибами и теперь воюющие на их стороне. Получается, воюя с ними, убиваем своих же братьев, разрушаем свою же страну. Воевать с талибами для меня значит решиться на самоубийство. А я не могу пойти на самоубийство. Скажите, кому тогда все это пойдет на пользу? Из этих вот соображений решил вернуться в родительский дом, заняться мирным трудом!

- Видно, у нас с вами судьба так складывается. – заметил Раббони.

- Дорогие гости, собственно, чего мы здесь стоим-то? Давайте, пройдем в дом. – предложил Масъуд гостям. – Видать, Оллоху угодно было, чтобы сегодня вы были моими гостями! Пожалуйте в дом!

- Гостя, что сейчас со мной, зовут Сайид Абдуллои Нури. – Раббони представил Масъуду рядом стоящего мужчину. – Этот человек является руководителем Партии Исламского возрождения Таджикистана. Он прибыл к вам за помощью в решении одной важной проблемы. Как вы знаете, Омир Сохиб, наши таджикские братья, как и мы с вами, столкнулись между собой в братоубийственной войне.

- Если смогу хоть чем-то помочь нашим таджикским братьям, буду премного благодарен ниспосланной мне судьбе! – заметил Масъуд. – Пройдите в дом. Ради доброго дела я готов жертвовать и жизнью своей. Устод Сайид Абдуллои Нури мне знаком. Насколько я знаю, вы, устод Раббони, имели телефонный разговор с Эмомали Рахмоном. Беседовали о заключении мира между таджикскими противоборствующими сторонами. К какому решению пришли, я не в курсе дела, поскольку в то время был занят мыслями о талибах. Прибыл в Панджшер, и все важные дела там остались незавершенными.

- Омир Сохиб. – Раббони обратился к Масъуду. – Вы правы. Сами же и сказали, что сама обстановка в Кабуле осложнилась. Для проведения переговоров необходима спокойная безопасная обстановка. Если уж вы с этим не справитесь, то больше некому. К кому тогда обратиться-то?

- Устод, вы с нашим уважаемым гостем не будете испытывать никакой нужды. Я с превеликим удовольствием возьмусь за это дело. Как говорится, если мы и сломлены, то еще не побеждены!  – сказал Масъуд.

Беседуя, гости прошли во двор, и телохранители сообщили, что у родника Чашмаи Бедак под яблоней приготовили гостям место для беседы и отдыха. Впереди Масъуд, гости за ним – все прошли туда и сели на расстеленные курпачи за дастарханом. В ту же минуту положили на дастархан только что выпеченные на тануре горячие лепешки. Приятный запах лепешек щекотал аппетит.

В это время за воротами дома остановилась еще одна машина. Из кабины вышли братья Масъуда Ахмад Зиё и Ахмад Вали и направились в дом. Братья обменялись объятиями и крепким рукопожатием. Стороннему наблюдателю нетрудно было догадаться, что встреча родных братьев состоялась спустя годы разлуки. Предстояли часы бесед родных братьев. А вспоминать и беседовать, им было о чем. Война, разлучившая их на долгие годы, не могла пройти бесследно, еще больше укрепила в их памяти эту братскую связь.

Воодушевленный встречей с родными братьями, Масъуд заметно повеселел, стал сговорчивее. Через минуту-другую на его лице и не было той грусти, которая осталась после долгих лет неспокойной военной жизни. Беседуя, братья внимательно рассматривали друг друга.

В двух табаках принесли далду. Пары, разносившиеся от этого блюда, ласкали ноздри запахами весенних трав. Телохранители принесли весенние суманаки-колобки и шурбо (суп). Взяв в руку суманак, Масъуд поцеловал его, сказав:

- Покойная мать варила и пекла такие же суманак-кульчи.

Кивком головы братья подтвердили его слова. Будто и Паригуль тоже знала, что сегодня за одним дастарханом сядут братья, что специально испекла любимые всеми  братьями суманаки-кульчи.

- Я сегодня счастлив, что наконец-то избавились от войны, и чувствую себя настоящим человеком, живущим как простые рядовые граждане. Может быть, поэтому ко мне сегодня приехали и мои родные братья, и дорогие моему сердцу гости. Спасибо вам, что пожаловали в нашу скромную обитель, уважаемые гости! Мне очень приятно, что сегодня впервые за многие годы мы можем говорить не о войне, а о мире!

И тут Масъуд вспомнил, что еще утром жена попросила его принести дрова, а он, занятый беседой с гостями, заметив на голове Сайида Абдулло Нури тюбетейку, вспомнил, что не только забыл принести еще утром заготовленные дрова, да в придачу и шапку свою оставил там, в саду.

- Мухаммад, брат дорогой! Там, в саду, есть связка дров, а на ней моя шапка. Иди, пожалуйста, принеси-ка их. Вышло так, что я и вовсе забыл про них.

Видимо, сказанное Масъудом понравилось Раббони и Сайид Абдулло Нури, что оба, улыбаясь, переглянулись.

- Если уже сейчас стал таким рассеянным, то не знаю, каким буду, если Оллох даст дожить до вашего почтенного возраста.  – Масъуд обратился к Раббони.

- Омир Сохиб, у вас такая уж привычка, что за дастарханом не можете сидеть без головного убора. – заметил Раббони.

- И то правда, Устод! Почти всю жизнь прожили вместе. И как не вам знать о моих привычках. Кстати, Устод, прошу простить меня. Забыл спросить: Какой чай предпочитает наш гость? Зеленый или черный? – Масъуд обратился к Раббони.

- Тот чай, что вы называете зеленым, мы называем его синим, хотя имеем в виду тот же зеленый чай. Зеленый приятнее! – сказал Сайид Абдулло Нури.

Желая перевести тему разговора в другое русло, устод Раббони обратился к Масъуду:

- Что нового в северных провинциях страны?

- На днях прибыла сюда группа старейшин из Бадахшана и других провинций. Они тоже опасаются талибов. Жаловались, что не успели избавиться от шурави, как оказались в омуте талибов. Оказывается, некоторые представители Мулло Умара ездили в северные провинции и агитировали народ поддержать талибов. Но народ, как говорили те старики, не поддерживает талибов.

Эти старики были посланы оттуда делегатами, чтобы попросить меня не оставить их в беде. Будто бы вместо шурави теперь к ним придут талибы.

Конечно, я был удивлен такому повороту событий. Зная, что дорога на север лежит через Панджшер, и талибы тоже попытаются пройти туда через это ущелье, а я призван охранять население Панджшера, обещал тем старикам, что, охраняя население Панджшера, постараемся не дать в обиду и население северных провинций. Попросил их передать своим односельчанам, чтобы жили спокойно. Если возникнут трудности, мы будем с ними. Пусть обученные моджахеды из северных провинций не разойдутся никуда и будут наготове. Как только поступит команда, пусть примкнут к нам. Будем действовать вместе. А вместе мы – сила!

А чтобы они ушли со спокойной душой, сказал им, что я тот же Масъуд, которого они знают и помнят. И в беде никогда их не оставлю. Они ушли довольные и обещали в нужный час прийти ко мне. На том мы и расстались.

Раббони был доволен этим рассказом Масъуда. Понял, что и он сам не останется без надлежащей поддержки, ибо в тех сражениях, какие произошли с шурави в северных провинциях, Раббони тоже был в первых рядах сторонников сопротивления.

- Занятые беседой, не пропустить бы нам и время намаза! – посмотрев на свои часы, сказал Раббони. – Как раз, самое время.

- Вы где остановились? – спросил Масъуд у Сайида Абдулло Нури, когда закончили намаз, видя, что гости собираются уехать.

- В гостинице «Континенталь»

- Оллох даст, через день-два сам найду вас и вместе с Устодом Раббони поговорим, обсудим все и организуем вашу встречу с президентом Таджикистана, господином Эмомали Рахмоном. Вы сами знаете, в каком нынче положении находится наша страна. Знаю, что и в вашей стране неспокойно, много противоречий. Но во имя мира, спасения нации, возвращения беженцев на родину, надо пойти и на определенные уступки обеим сторонам. Знаю, что сознательность таджикского народа отличается от нашей. У нас же десятилетия длится война, отбросившая нас назад на столетия.

Иногда в случае необходимости я созваниваюсь и беседую с вашим министром безопасности Сайдамиром Зухуровым. Мы давние знакомые. Оллох даст, через него свяжусь и с президентом, договоримся о месте и дате проведения вашей встречи. Думаю, все будет хорошо. И потом, доктор Раббони тоже человек добрейшей души. Будут решены и проблемы, связанные с вашими беженцами.

Хотел бы спросить у вас одну вещь, если не возражаете.

- Пожалуйста. Я вас слушаю! – сказал Сайид Абдулло Нури.

- Каким языком говорить с Ризвоном и его сподвижниками, чтобы вернуть их на родину?

Сайид Абдулло Нури, видимо, не ожидал этого вопроса, что задумался, прежде чем ответить. Он не знал, как ответить, какой совет дать Масъуду, ибо был в курсе того, что натворил Ризвон как у себя на родине, в Таджикистане, так и в Афганистане. Ризвона ненавидело население обоих государств. Не выдержав натиска правительственных сил Таджикистана, Ризвон с четырьмястами своими боевиками сбежал из Гармского района в Тавильдаринский, перешел реку Пяндж и обосновался в Файзабаде Афганистана. Видя, что действия Ризвона никем не контролируются, и он позволяет себе много лишнего, Масъуд привел их к себе в Кабул. Но Ризвон и здесь продолжал заниматься беспределом. …

Но как бы там ни было, Сайиду Абдулло Нури надо было ответить на вопрос Масъуда. Подумав немного, он сказал:

- Омир Сохиб, Ризвон и его соратники находятся не под моим руководством и не в моем подчинении. Если бы нашли возможность отправить их на родину еще до возвращения беженцев, с вашей стороны было бы весьма благородно.

Масъуд, всю жизнь имевший дело с такими же, как Ризвон вооруженными группировками, прекрасно понял намек гостя. Он тоже был согласен с его мнением. Потерев рукой лоб, он предпочел молчать, нежели поделиться своими размышлениями с Сайидом Абдулло Нури.

- Омир Сохиб, позвольте поблагодарить вас за ваше хлебосольство и такой радушный прием! С вашего позволения мы откланяемся! – обратился Сайид Абдулло Нури к Масъуду. Тут Масъуд вспомнил о свадьбе Исломиддина

- Устод, у меня к вам и нашему гостю есть еще одна просьба. – обратился он к Раббони.

- Мы вас слушаем, Омир Сохиб.

- Завтра в ущелье Поранди у нас намечается свадьба одна! Женим нашего Исломиддина. Что будет, если и вы вместе с нашим уважаемы Сайидом Абдулло Нури как наши почетные гости пожалуете туда?

- Да хранит нас Оллох! Приду, Омир Сохиб, обязательно приду и нашего гостя с собой возьмем. Действительно, свадьба Исломиддина это свадьба всего нашего населения.

Смотрите, Омир Сохиб! Куда делись все эти сильные мира сего, вооруженные до зубов военные? Судьбе, видать, угодно было, чтобы мы в течение этих десяти лет терпели от них много бед и разорений. Они все ушли, остался только один Исломиддин, считавший Оллоха единым божеством и принявший ислам. Он теперь очень дорог всем нам! Мы обязательно придем на его свадьбу!

- До свидания, Омир Сохиб!

- До свидания! – попрощался с гостями Масъуд.

Слухи о свадьбе Исломиддина дошли и до Кабула. Хотя десяткам вооруженным группировкам, воюющим с талибами, было не до свадьбы и тем более до какого-то там Исломиддина. Новостью же в этих слухах было то, что справляет свадьбу не кто-нибудь, а Исломиддин, в бытности христианином и воевавшим с моджахедами Масъуда, потом принявший ислам, ставший мусульманином и собирающийся жениться на мусульманке. Причем, в роли свата выступает не какой-то там неизвестный рядовой афганец, а лично сам Масъуд, и женит он своего же телохранителя. Услышав эту новость, репортеры газет, журналисты и операторы мировых западных телекомпаний, мусульманских стран устремились в Поранди, чтобы запечатлеть исторический момент, донести это известие до мировых агентств.

Масъуд женит Исломиддина на одной из красивейших девушек горного ущелья Поранди. И он обещал, что в случае наступления благоприятных условий отправит Исломиддина к себе домой на родину, к родным и близким.

Сколько бы старожилы не листали страницы своей прошлой истории, так и не нашли такого полководца, кто как Масъуд настолько уважительно отнесся бы к своему врагу. Если враг в лице Николая воспринял все с ним случившееся как должное и принял ислам, стал мусульманином и стал жить и служить Масъуду по законам, принятым этим обществом, то в ответ на все это Масъуд приютил, обогрел, приблизил его к себе, взяв к себе на службу. И счел себя обязанным, если сам Николай того примет, женить его на возлюбленной. Благородности выше этой никто и не помнил. Да, воевать и побеждать своего злейшего врага – удел великих полководцев. Но поступить с этим же врагом так благородно – на подобное способен не каждый. Это и есть героизм, благородство высшей степени.

К тому времени, о котором идет речь, все советские пленные были освобождены и разошлись кто по своим домам, а кто подался в чужие страны, чтобы избежать наказания на родине. Николай же остался в Панджшере, в той самой мечети, что в кишлаке Бозорак. И стал служить самому Масъуду. Вскоре прославился в округе и сам   Николай. Теперь Исломиддина знали как надежного телохранителя и близкого Масъуду человека.

Узнав о свадьбе Исломиддина, из Нуристана и Бадахшана, Баглона и Хирота, Кабула и Мазори Шарифа стали прибывать в Поранди моджахеды, жители кишлаков, стар и млад. Все они, наслышанные об Исломиддине, приходили, чтобы своими глазами увидеть, какой он на вид этот «урус», какой подвиг совершил, что заслужил доверие самого Масъуда, выступившего приемным отцом Исломиддина и главным сватом этой свадьбы.

Свадьба Исломиддина была еще и поводом, чтобы население кишлаков смогло собраться вместе, отметить весенний праздник Навруз, хоть один день отдохнуть вдоволь от повседневных забот и хлопот. Причем все это в компании самого прославленного Масъуда. Конечно, они понимали, что такая возможность вряд ли представится им и в ближайшем будущем. Население кишлака Поранди готовилось к свадьбе Исломиддина и прекрасной Одилы.

После того, как Масъуд отказался от высоких должностей в правительстве Афганистана, чтобы дотла не разрушить Кабул, не пошел воевать с талибами и вернулся в Панджшер, его авторитет в глазах простых граждан Афганистана возвысился до немыслимых высот. Народ теперь окончательно поверил, что среди тысячи командиров и полководцев Масъуд тот единственный, кто ради спасения своего народа от произвола и насилия, ради интересов своей родины готов жертвовать и своим благополучием, и, если это необходимо, и своей жизнью. В его лице народ нашел того истинного мусульманина, чьи слова и поступки ни на йоту не отступают от требований заповедей Корана.

К тому времени талибы, хотя и успели уже захватить большую часть всей территории Афганистана, но не пользовались таким авторитетом, каким пользовался Масъуд.  И оставалось непобежденным лишь ущелье Панджшер с его непокорным грозным львом Масъудом во главе.

Торжества начались с раннего утра. Под звуками народной песни молодежь затеяла свои игрища. В одном кругу борцы мерились силами. В другом месте бравые молодцы были заняты метанием камней. Доносившиеся до слуха звуки выстрелов говорили о том, что где-то в конце кишлака стрелки состязаются в меткости. В этот день наряду со свадьбой Исломиддина народ отмечал и праздник Навруз – наступление нового года по восточному календарю. Радовались этим двум событиям все.

Узнав о прибытии Масъуда, улемы и старейшины окрестных кишлаков стали стекаться у дома Киёмиддина. Судя по их радостным лицам, они были весьма рады такому стечению обстоятельств. Когда же они увидели, что Масъуд прибыл на свадьбу вместе со своей семьей, обрадовался этому не только Киёмиддин, но и женщины кишлака. Они сочли это за уважение к семье Киёмиддина, ко всем жителям кишлака Поранди.

Судя по тому многоголосию овец, коров и коз, которое доносилось из хлева Киёмиддина, это помещение уже не могло вместить в себе такое количество скотины, привезенной отцу невесты в подарок к свадьбе. Часть животных пришлось поместить в хлеву у соседей.

Как только Масъуд вошел во двор Киёмиддина, услышал звуки пения панджшерских ребят, понял, что они соревнуются в песнопении с порандийцами. От увиденного и услышанного на какое-то мгновение вспомнил и свою свадьбу. Вспомнил, что тогда из-за опасения нападения врагов он не смог вот так торжественно и красочно организовать и справить свою свадьбу. Все прошло тихо, незаметно. Даже без участия близких друзей, родственников, хотя и сейчас было не так уж спокойно, чтобы можно было не опасаться ничего. Масъуд знал, что враг по-прежнему не дремлет, готов расправиться с ним в любую минуту, если представится такая возможность. …

Сегодня, как и положено вести себя, Масъуд радовался вместе со всеми, как и подобает в праздничный день. Он считал себя счастливым, что является частичкой вот этих простых своих земляков и, как они, может себе позволить радоваться вместе со всеми.

Юноши, видимо, затеяли байтбарак, что до слуха Масъуда дошли и эти строки:

Духтар, ки вафо намекунад, яъне чї,

Рањме ба гадо намекунад, яъне чї?

Абрўра камон кардаву, моњора нишон,

Як тир хато намекунад, яъне чї?

Неверная подруга, что это значит,

Без жалостна к нишему, это что значит?

Нахмурила брови и целилась в нас,

Ни разу не промахнулась, что это значит?

Изменив тон, подхватил его другой юноша:

Лаб ба лаб, сина ба сина бошуме,

Аз анорош чашида бошуме.

Губа в губы, груд на грудь,

Лакомиться бы гранатом сплым.

В такт ему поддержал третий:

Ёраки сурху сафед аз ма ризо,

Рост гў, љояки хобут ба куљо?

Моя луноликая, довольна мной,

Признайся правду, хочешь  ли ты меня?

Аплодируя так же в такт, другой юноша продолжил:

Духтар намака реза,

Орда майда мебеза.

Дастум, ки ба љонуш хўрд,

«Вой-вой» када мегреза.

Девушка словно соль рассепной,

Сеет муку не торопясь,

Как дотронусь до неё,

Крик и вопли в устах у неё.

«Мир и благоденствие! Какой же это бесценный дар, богатство-то какое!» – подумалось Масъуду, услышав пение молодых. И в это время заметил, как во двор Киёмиддина вошли Доктор Абдулло, Солех Мухаммад и Масъуд Халили. Поздравив встретившего их у ворот Киёмиддина, они подошли к Масъуду. Узнав о прибытии Масъуда, откуда-то появился и Исломиддин.

- С праздником тебя, Исломиддин! – поздравил его Масъуд, по-молодецки похлопав его по плечу.

- Благодаря вам, Омир Сохиб, я дожил и до этих празднеств! Добро пожаловать! – немного смутившись, сказал Исломиддин. – Вас также поздравляю. Это и ваша свадьба, Омир Сохиб!

- Это правда, Исломиддин. Это наша общая свадьба! Это свадьба всего Афганистана! Если бы обстоятельства так не сложились и не выступили бы на арену войны талибы, намерен был пригласить и привезти на эту свадьбу и твоих родителей, чтобы и они вместе с нами радовались. Пусть весь мир увидит, что наша жизнь состоит не из одних воин и кровопролития, что и мы умеем радоваться, жить по-людски: справлять свадьбы, создавать семьи, воспитывать детей. Будь счастлив, Исломиддин! Пусть Оллох осчастливит твой быт, вашу совместную жизнь! Как только представится возможность, вместе с невесткой отправлю вас к твоим родителям. Не горюй, не печалься! Радуйся как мы, что дожил и до таких светлых и радостных дней!

Сегодня мы с женой, наш брат Киёмиддин и твоя свекровь апаи Хамида – все население  Поранди и Панджшера будем тебе вместо твоих родителей и родственников! Будь счастлив, дорогой Исломиддин!

Окрыленный такими пожеланиями Масъуда, Николай почувствовал в себе новый прилив сил и энергии.

Пришедшие на свадьбу гости увели Масъуда с собой в местечко Хазорчашма, находившееся чуть дальше от дома Киёмиддина, ниже по кишлаку Поранди, чтобы вместе посидеть часок-другой, побеседовать, вдохнуть весеннего воздуха.

Торжества Навруза и свадьбы слились воедино. Праздновал весь кишлак. Каждый находил себе занятие по душе. Как в доме главных виновников торжества, так и на площади возле мечети в огромных казанах дымились суп-шурбо и плов. В отдалении, в таких же огромных казанах, возле которых копошились женщины, варились суманак, далда и другие блюда национальной кухни, традиционные при таких торжествах. Женщины отмечали особенно, как-то по-своему. Стороннему наблюдателю сразу бросалось в глаза какое-то отличие в действиях женщин кишлаков Поранди, Панджшер и других сел северных провинций от женщин других провинций Афганистана. Судя по их поведению, здешние женщины чувствовали и вели себя более раскрепощено, нежели женщины других провинций. И еще одним доказательством тому могло быть и поведение Одилы, отстоявшей свое право любить и выходить замуж за любимого человека, сломив тем самым и сложившиеся веками устои. Своей решительностью она смогла сломить и сопротивление своих родителей, победить всякие предрассудки и выйти замуж за любимого человека, пусть даже другой нации и другой страны, даже враждебно настроенной к ее родине. Одила была единственной девушкой, которая своим поступком осмелилась бросить вызов предрассудкам, пустившим глубокие корни в умах населения в течение тысячелетий. «За свое счастье на этой земле каждой женщине самой необходимо бороться!» – этой фразой, видимо, и обосновала свой поступок сама Одила. Сегодня она чувствовала себя на вершине счастья.

Когда вокруг нее собрались подружки, видно было, что она и не скрывает от них своего счастья. Сама готовилась ко всем предстоящим обрядам обмывания, одевания в свадебный наряд и смотринам. Сама надела на ухо серьги, а на шею ожерелье из мельчайших бусинок. Ее от рождения черные глаза блестели, как угольки. От этого она становилась еще красивее, привлекательнее. Подружки спокойно, с особым усердием, сплели в косы ее длинные до колен волосы, прикрепили к ним весенние цветы.

Когда пришла Паригуль, Хамида поговорила с другими своими подругами и решила поручить обмывание головы невесты жене Масъуда.

- Все свадебные расходы, начиная от сватовства, кончая сегодняшним днем, взял на себя Омир Сохиб.- отдаленно начала Хамида, обращаясь к своим подружкам. – Если не сочтут за труд и проявят любезность, я бы хотела, чтобы обязанности по обмыванию моей дочери взяла на себя супруга Омир Сохиба. Насколько я знаю, Паригуль сама женщина добрейшей души и дети у нее такие же прекрасные и воспитанные. Глядишь, и у моей дочери пойдут такие же дети, и она тоже, как и Паригуль, будет такой же счастливой!

В ответ женщины все дружно кивали головой, выражая этим и свое согласие с матерью Одилы. Судя по доносившимся со двора звукам дойры, в это же самое время пожаловали в гости и другие женщины кишлака.

Местечко Хазорчашма, как и весь Поранди, напоминало место торжества. Праздник Навруз и здесь был в разгаре. Масъуд сидел с другими и любовался этой картиной. Казалось, вместе с людьми радовалась этим празднествам и природа. Все вокруг буйствовало, журча и колыхая на легком ветру, под яркими солнечными лучами.

- Вам слово, Омир Сохиб! Скажите что-нибудь! Может, прочтете что-нибудь из творений великих классиков? Мы, право, давно соскучились по хорошим, содержательным стихам. – обратился к Масъуду Масъуд Халили, сидевший напротив Солех Мухаммада.

- С удовольствием!

Маро бињишт сўњбати ёрони њамдам аст,

Дидори ёри номутаносуб љањаннам аст.

Беседа с друзями это наш рай,
Встреча недруга, это просто яд.

- Бай, бай! – смакуя отметил Доктор Абдулло. Браво, Омир Сохиб! Вы этими строчками вдохнули в меня свежую жизненную струю.

- Омир Сохиб, почитайте еще что-нибудь из тех великих творений. – попросил на сей раз Доктор Абдулло.

И Масъуд продолжил:

-Ман аз бозуи худ дорам басе шукр,

Ки зўри мардумозорї надорам.

Я благадарен силе своей,

Что не могу обидеть людей.

Ишќат расад ба фарёд, ар худ ба сони Њофиз,

Ќуръон зи бар бихонї дар чордањ ривоят.

Лиш тогда возможно достигнешь заветной цели,

Кргда подобна Хафизу читаешь Коран и его четырнацать стилей.

- Омир Сохиб, прочитай еще один бейт, чтобы душа успокоилась! – попросил Масъуд Халили. И Масъуд прочел следующее:

- Як њарфи суфиёна бигўям, иљозат аст,

Эй, Нури дида, сулњ бењ аз љангу доварї.

Позвольте, вымолвит правдивое слово,

Мир лучше раздора и войны.

Чун гунањгоре, ки њар соат аз ў узве буранд,

Чархи сангиндил зи ман њар дам кунад ёре људо.

Как грешника наказавшего каждый час,

Злая судь каждый миг разлучает нас.

Теперь ваша очередь, Халили. – Масъуд обратился к Масъуду Халили. – В моей жизни ни разу не было случая, чтобы, вспоминая Кабул, не вспоминал вместе с ним и знаменитое стихотворение вашего покойного отца, устода Халиуллохи Халили и не наслаждался бы его глубинным смыслом.

Брат, лучше уж сам прочитай его нам, ибо твое чтение еще прекраснее.

Приложив правую руку к груди, Масъуд Халили начал читать стихи:

-Мушки тоза меборад абри бањмани Кобул,

Мављи сабза мекорад кўњу барзани Кобул.

Абр чашми тар дорад, сабза болу пар дорад,

Накњати дигар дорад сарву савсани Кобул. …

Свежесть дарит весенние тучи Кабула,

Зеленеет горы и поля Кабула,

Тучи словно плачут, травы словно летят,

Ароматом иным пахнут цветы Кабула.

- В этом же духе еще что-нибудь, пожалуйста! – вновь попросил Масъуд.

- Диле, к-ў ошиќи рўят набошад,

Њамеша ѓарќа дар хуни љигар бод.

Серце неполюбивщее тетя,

Да будет вечно в раздоре и печали.

- Благодарю вас, Масъуд! – восхищенный содержанием строк, воскликнул Масъуд. – Пожалуйста, продолжай читать. Никому не сравниться с вами!

И Масъуд Халили продолжил:

- Сел аз вайрона бо рухсори гардолуд рафт,

Зуд мемолад фалак рўи ситамгарро ба хок.

С запылённой лицом прошел ливен,

Быстро справляется мир с злодеем.

- Да хранит тебя Оллох, Масъуд. Ты покорил нас! – раздался возглас Масъуда. – Будь проклята эта война! Из-за нее мы лишились этого бесценного духовного богатства. Вы, брат, счастливый человек, что нашли и выучили наизусть эти стихи. Продолжай, пожалуйста!

И Масъуд Халили продолжил:

- Дарё надод як даме обе њубобро,

Охир зи дањр дасттињї ин пиёла рафт.

Река не дала  пузырьку воды напиться,

Пиале с  миром пустой  суждено растаться.

Шамъ баъд аз куштани парвона ќасди худ кунад,

Хуни ноњаќ шўълаи домони ќотил мешавад.

Губя мотылька, свеча сама погасает,

Невинно пролитая кровь унесёт за сабой убийцу.

- Устод Раббони пожаловали! – обратился юноша к Масъуду.

- Приведите Устода к нам. – попросил его Масъуд, восхищенный тем, что из уважения к организаторам свадьбы, несмотря на свой пожилой возраст, сам Раббони лично пожаловал к ним из Кабула в Поранди, на свадьбу Исломиддина. Поздоровавшись со всеми, Бурхониддин Раббони, одетый во все белое, вместе со своим гостем Сайидом Абдулло Нури прошли и присоединились к сидящим.

Юноша с кувшином воды в руке прошелся по кругу, и все гости вымыли руки. Затем на тарелках принесли жареное мясо, кебаб.

- Прежде, чем сюда прийти, мы сначала пошли поздравить Исломиддина с праздником. Только потом пришли сюда, к вам. – сказал Раббони перед тем, как начать есть. – Какой же добрый молодец этот ваш Исломиддин. Сам вышел нам навстречу, весьма учтив и вежлив.

- Если бы он не был таким, разве я принял бы его как родного брата и женил бы на красавице из Поранди? – шутя, спросил Масъуд. – Пусть будет счастлив! Мы тоже, благодаря его свадьбе, пожаловали сюда и встретились с вами. Кстати, устод, до вашего прихода мы здесь были заняты чтением стихов. Масъуд Халили обласкал наш слух и покорил чтением творений великого Халиуллохи Халили. Вот поедим, предоставим слово и вам, устод. Было бы великим грехом, если при такой красивой погоде и красивом пейзаже не читать строчек из творений великих поэтов.

- С удовольствием, Омир Сохиб! Прочитаем! – сказал Раббони, подтверждая сказанное Масъудом.

И действительно, как только собравшиеся закончили трапезу и перешли к чаепитию, началось чтение стихов.

Первым начал устод Раббони:

- Барфи пирї менишинад бар сарам,

Њамчунон табъам љавонї мекунад.

Снег старости свалилось на голову,
Но молодость всё же напоминает о себе.

Мор то рост нагардад, наравад дар сўрох,

Рост шав, то битавонї ба лањад ѓунљидан.

Змея не выправившись не войдёт в щель,
Буд справидливым, чтоб земля приняла тебя.

Оњ аз љигарам аз њаваси он лаби ширин,

Пуробила чун хўшаи ангур барояд.

Мечта о её сладких губах, загубила меня,

Словно сочные винограды мои вопли стони.

- Устод, этими высокими строчками молодость вспомнили! – сказал Масъуд, обращаясь к Раббони и затем обратился к Сайиду Абдулло Нури: – Устод, чем вы нас порадуете?

Сайиду Абдулло Нури ничего не оставалось, как присоединиться к компании:

- Ишќ агар нест, аќл бе љон аст,

Дар дилат чиллаи зимистон аст.

Без любви, разум бессылен,

Будто в сердце обитает зима.

Аз номи диёри ман чї пурсї,

Обест миёни гул фитода.

Чио спрашивать о судьбе моей отчизны,

Она подобна росинке, павшей на лепесток

- Благодарю вас, Устод! – Масъуд обратился к Сайиду Абдулло Нури, выражая свое восхищение. – Любовь к родине! Какая благодать! Это, как мне показалось, то, что нынче на устах у всех таджикских беженцев. Оллох даст, в ближайшие дни возьмемся и за установление мира таджиков. Вы, устод Раббони, будете нашим покровителем.

- С великим удовольствием! – сказал Раббони, приложив руку к груди.

- Перед приготовлениями к свадьбе Исломиддина я имел телефонную беседу с нашими таджикскими друзьями. – пояснил Масъуд. – Они выразили свое согласие. Осталось только определить место и дату встречи. На переговоры приедет сам господин Эмомали Рахмон. Эта добрая новость – для вас, наш уважаемый гость! – сказал Масъуд, обращаясь к Сайиду Абдулло Нури. Гость выразил свою благодарность и Масъуду за хорошую весть.

- Омир Сохиб, в доме Киёмиддина вас дожидаются губернаторы Бадахшана, Нуристана вместе со старейшинами. – доложил один из телохранителей Масъуда, и он вспомнил, что, действительно, ему нужно было с ними встертиться и поговорить. Еще неделю назад они отправили свою делегацию к Масъуду, чтобы он вместе с устодом Раббони приехал к ним. Масъуд, в свою очередь, обещал им, что очень скоро приедет к ним. А тут начались приготовления к свадьбе Исломиддина, и Масъуд не смог поехать к ним. Не дождавшись Масъуда, губернаторы и старейшины сами приехали к нему. Чтобы не заставить гостей ждать его, Масъуд с разрешения сидящих покинул их и направился к дому Киёмиддина.

Свадьба была в разгаре. Под пением народных гафизов молодежь устроила танцы. Женщины тоже радовались по-своему, устроив свой хоровод за домом.

Старейшин и губернаторов, прибывших из северных провинций, Киёмиддин поместил в доме своего соседа Мухаммада Юсуфа. Увидев у порога дома Масъуда, старики встали из-за дастархана. С каждым из гостей Масъуд поздоровался за руки, поинтересовался их здоровьем. Устод Раббони тоже был с Масъудом.

- Гости дорогие, – обратился к гостям Масъуд, после того, как все сели. – Приношу вам свои извинения, что из-за свадьбы Исломиддина своевременно не смог поехать к вам. Завтра хотел, было поехать, как вы сам приехали. Еще раз прошу простить меня.

- Омир Сохиб, это и послужило нам поводом, чтобы мы вот все вместе решили приехать к вам, заодно и прогуляться по вашим краям. Нам эта поездка очень понравилась, поверьте. Это к добру все! – сказал губернатор Бадахшана Диловаршох.

- Да поможет нам Оллох, все дела будут сделаны в лучшем виде. – сказал Масъуд,  – Как я понял, вы приехали ко мне поговорить о своих делах. Пожалуйста, я вас слушаю.

- Омир Сохиб, – начал Диловаршох. – Сегодняшняя обстановка у нас, слава Оллоху, нормальная. Все спокойно. Но, как мы знаем, талибы намерены захватить наши территории. Два дня назад их представитель прибыл ко мне из Кандахора. Говорил о планах талибов. Я не смог сдержаться, вспылил. Они хотят повесить множество наших женщин. В тюрьмах Кандахора и Пули Хумри от голода погибло много пленных. Не приведи Оллох и нам дожить до таких страшных дней! Некому защитить нас от талибов! Омир Сохиб, мы пришли к вам за помощью! Пожалуйста, в трудные для нас дни не оставляйте нас одними! Омир Сохиб, будьте нашим покровителем!

Чем дольше слушал их Масъуд, тем тяжелее ему становилось на душе. Он весь вспотел. После слов Диловаршоха все замолкли. Не было желания говорить и у Масъуда. Но поставленный вопрос требовал принятия решения. Масъуд понял, что гости за этим и пожаловали к нему. Вздохнув, Масъуд обратился к ним:

- Я же говорил, что отказываюсь продолжать воевать. Собственно из-за этого и вернулся из Кабула в родительский дом. Но вы, уважаемые гости, вновь призываете меня к защите родных рубежей. Ваша просьба тоже обоснованная. Вы хорошо осознали, что насилие, которое могут учинить талибы нам, в десятки раз страшнее, нежели произвол шурави. Мы должны сплотиться еще крепче, чем прежде. Талибов я назвал международными террористами. Эта чума угрожает всему человечеству. Прикрываясь ширмой ислама, они очерняют этот же ислам. Их угроза и опасность не признает ни границ, ни наций и народностей. Это – новоявленная чума конца двадцатого столетия. Что же делать? – Масъуд на какое-то время задумался и вновь продолжил: – Я вновь призову всех моджахедов Панджшера, Поранди и близлежащих ущелий, и мы вместе прибудем на север. Теперь я вынужден буду договариваться с нашим прежним врагом шурави, закупить у них самолеты, вертолеты, другую боевую технику, чтобы воевать с талибами.

Масъуд вновь замолчал. Видно было, что напряженно думает о чем-то очень важном. В ожидании решения Масъуда все молчали. Масъуд заговорил:

- На все это я прошу у вас недельный срок. Надо закончить одно очень важное дело. Будет на то воля Оллоха, через неделю я буду в вашем распоряжении.

- Омир Сохиб, вы своим решением возвысили нас аж до небес.  – обратился к Масъуду Диловаршох. – Мы даже не знаем, как вас отблагодарить за такую поддержку! Без вас мы не в силах защитить свой дом, свой кишлак, свое население! Без вашего руководства мы – никто! Поверьте, мы говорим это с полным осознанием складывающихся реалий! Спасибо вам!

- Друзья познаются в беде, гласит народная мудрость. Мы будем благодарны только в том случае, если сможем протянуть другу руку помощи в трудные минуты. Чем сможем, тем и поможем. Если у вас есть желание, приглашаю вас погостить и у меня! Добро пожаловать, дорогие гости! Мы всегда рады дорогим гостям!

- Омир, Сохиб, мы благодарны вам и за такой теплый прием, и за то, что вы не отказали нам в нашей просьбе! Сегодня хозяин торжества принял нас со всеми почестями. Спасибо ему! Теперь мы с вашего позволения отправимся к себе домой. Пожалуйста, благословите нас! – обратился к Масъуду тот же Диловаршох.

… По узкой горной тропе гости направились к перевалу Ховок. Солнце близилось к закату. Дул ласковый теплый весенний ветер, ласкающий путникам лица. Звуки музыки слышались все отдаленнее.

… – Какие возникли трудности, Омир Сохиб. – обратился к Масъуду Раббони, после того, как гости ушли.

- Причина откладывания поездки на север заключается в скорейшем урегулировании конфликта между противоборствующими силами Таджикистана, возвращении их беженцев на родину. – ответил Масъуд. – Я в курсе происходящих у них конфликтов. В этом противоборстве не обошлось и без вмешательства извне. В свое время, какое горе свалилось на голову этих людей, что стали беженцами, понять нетрудно. Опасаясь за свою и жизнь своих родных и близких, они вынуждены были покинуть свои дома, родину. Теперь, когда в Афганистане к власти пришли талибы, этим беженцам тоже будет нелегко. Вы сами видите, что беженцы у себя на родине вели другой, свободный образ жизни. Их женщины ходят открытыми лицами. И если талибы доберутся и до них, то одному Оллоху ведомо, что будут творить там эти нелюди. Опасность быть подвергнутыми насилию и убийствам возрастает многократно. Поэтому, мы должны как можно скорее способствовать тому, чтобы конфликт между противоборствующими сторонами был решен как можно скорее. Надо быстрее отправить беженцев к себе на родину и потом заняться решением своих проблем.

Президент Таджикистана сам выходец из народа, человек добрейшей души. Необходимо организовать его встречу и переговоры с Сайидом Абдулло Нури, чтобы вопрос был решен положительно.

Устод Раббони и Сайид Абдулло Нури вернулись в Кабул. Раббони по телефону связался со своими таджикскими друзьями и обговорил все детали переговоров.

Масъуд, будучи приглашенным советским политиком Евгением Примаковым в Кабул, хотел одним выстрелом убить сразу двух зайцев. А именно: с помощью этого выдающегося политика решить и вопрос установления мира в Таджикистане, а заодно и решить проблему закупки оружия у Советского Союза.

Масъуд знал, что талибы рано или поздно все равно нападут на Панджшер и другие северные провинции Афганистана. К этому времени они уже успели захватить большую часть всей территории страны. И захват Панджшера и северных провинций они считали делом времени.

Чтобы не допустить такого развития событий, Масъуду нужны были  оружие, боеприпасы. Он хотел укрепить свою армию, сделать ее еще сильной и стойкой.

Утром следующего дня представитель Масъуда прибыл в столицу Таджикистана – город Душанбе, принес письмо на имя председателю Комитета Национальной безопасности Республики Таджикистан генерала Сайдамира Зухурова. В письме говорилось о создании необходимых условий для поездки президента Таджикистана Эмомали Рахмона в Кабул.

После прибытия представителя Масъуда в Душанбе, его беседы с Сайдамиром Зухуровым, между ним и Масъудом наладили прямой телефонный разговор:

- Дорогой Сайдамир! Нам с вами необходимо организовать встречу господина Эмомали Рахмона с господином Нури. Я, как следует, подготовился к этой встрече. Приняты все меры безопасности. Мне жалко таджикских беженцев. Поспешите с возвращением беженцев в Таджикистан. Обстановка в самом Афганистане неспокойная. Впредь будет еще хуже. …

Приготовления к проведению встречи и переговоров между лидером Объединенной таджикской оппозиции и президентом Таджикистана Эмомали Рахмоном длились несколько дней. Наконец, по прошествии некоторого времени Евгений Примаков и Эмомали Рахмон прибыли в Кабул. Радости Масъуда не было предела.

Масъуд знал, что талибы способны на любую подлость. Остановившись тайком от талибов в гостинице «Континенталь», находящейся в юго-восточной части Кабула, Масъуд взял под свой личный контроль безопасность дворца шаха, аэродром и все пути, ведущие к месту проведения переговоров.

Переговоры начались. У Масъуда, наблюдавшего за ходом переговоров, особую симпатию вызвал облик двух личностей – Эмомали Рахмона и Сайдамира Зухурова. Масъуда поразила корректность, учтивость, вежливость, спокойствие Сайдамира Зухурова при любых ситуациях. В лице Эмомали Рахмона он обнаружил черты настоящего таджика, мудрого, дальновидного руководителя-политика. Масъуд понял, что именно Эмомали Рахмон способен решить все проблемы своего народа, и, конечно, при помощи этого человека беженцы обязательно, очень скоро вернутся к себе на родину. И постепенно, наблюдая за ходом своих мыслей, Масъуд открыл для себя, что он мечтает увидеть на царском троне Афганистана такого же руководителя, способного спасти, вывести свой народ из хаоса войны и бесправия, анархии и произвола к светлому дню мира и радости, благоденствия и процветания всей страны.

Масъуд был благодарен судьбе, что именно ему суждено было выступить инициатором встречи и переговоров двух личностей, решавших судьбу будущего Таджикистана. Наблюдая за ходом переговоров, Масъуд пришел к убеждению, что таджики очень скоро поймут друг друга и придут к миру, сведя на нет угрозу развала государства таджиков.

- Господин Зухуров! – обратился Масъуд к Сайдамиру Зухурову при беседе. – Вы сами своими глазами видели, как мы живем. Это не жизнь, а всего лишь жалкое существование, на которое обрекла нас долгая затяжная война. Дай Оллох, чтобы ваша страна не видела такой войны!

- Знаю. – согласился с Масъудом Сайдамир Зухуров. – Наш руководитель Эмомали Рахмон – человек благороднейшей души, с добрыми помыслами. Он – дальновидный и мудрый политик. Убежден, они с господином Сайидом Абдулло Нури очень скоро поймут друг друга. У нас в Таджикистане обязательно воцарится мир. Благодарю вас, что, несмотря на все свои трудности, создали все необходимые условия, чтобы эта встреча, эти переговоры состоялись. Мы вам премного благодарны за такое благородство!

- Оллох даст, после того, как съезжу в северные провинции страны, организую и вторую встречу господина Эмомали Рахмона с господином Сайидом Абдулло Нури. – обещал Масъуд. – Обстановка у нас сейчас очень сложная. Талибы у власти. Некоторые поручения по поводу будущих переговоров я уже дал. Оллох поможет, следующая встреча состоится в Хустдехе. Там намного безопаснее, чем здесь.

- Если постараемся, чтобы мы быстрее пришли к миру и согласию, это будет полезно и нам, и вам. – поддерживая Масъуда, заметил Сайдамир Зухуров.

- Ты, брат, настоящий мужчина! Война осточертела мне! Когда говорят о мире, на душе у меня становится как-то легко, просторнее. Да будет проклята эта война, и само это слово! Мечтаю, чтобы мы все жили нормальной человеческой жизнью, со всеми ее человеческими заботами и хлопотами. Да, я живу этой мечтой и надеюсь на это светлое завтра! …